Дорога не настолько оживленная, однако ему не хватает нескольких метров до дверей театра Метрополитен. Дальше он не может двинуться. «Фелипе, Фелипе, стой, я кое-что купила тебе», говорит ему девушка, которая только что внезапно появилась с шоколадкой в руке. Фелипе останавливается, он улыбается, болтает несколько минут. Тут же его перехватывают еще две девушки, которые только что пересекли проспект Corrientes, чтобы попросить у него поцелуй. Он как всегда любезен. Еле-еле он заходит в холл театра. Мы следуем за Фелипе.
О, нет, появляется кто-то еще. Этот человек не похож на фаната, но кто знает, в мире спектакля есть свои странности. «Привет Коломбо, Ты должен показать мне страховку на автомобиль. Дашь автограф?», говорит человек. Тогда Фелипе Коломбо извиняется перед журналистами за то, что является звездой и обязан исполнять обязанности звезды — с той сладкой интонацией, которая уже не является мексиканской, но еще и не совсем Буенос-Айресовская — и удаляется от двери театра со страховым агентом.
"Расписался, теперь мы можем спокойно поболтать, идем в мою гримерку", объявляет он по возвращении. Остается два часа до того, как он выйдет на сцену в «Выпускнике», где он играет Бенхамина (да, кажется, все закончится тем, что он станет нашим собственным Дастином Хоффманом, а Нача Гевара — Анной Банкрофт). В гримерке преобладает дзен-обстановка: слабый свет, дымящееся окуривание, маленькие фигурки Будды («Я не очень верующий, но я получил их как сувенир после премьеры», доводит он до сведения журналиста немедленно) и диск Питера Габриеля. Только краткие заметки, письма и фотографии, приклеенные на зеркале, выглядят вызывающими: все кричат — "Фелипе, я люблю тебя ", "Фелипе, мы любим тебя « и все в таком же духе.
Журналист: Фанатки сводят тебя с ума?
Фелипе Коломбо: (смеется). Нет, все прекрасно, есть такие, которые преследуют меня с тех пор, как я начал сниматься в „Chiquititas“. Также есть поклонники, что приходят и дают мне советы, как делать то или другое, или критикуют мою работу.
Журналист: Но должны же быть немного иррациональные фанаты?
Коломбо: Ну, в Израиле, когда я был там с „Erreway“, это было сумасшествие. Я был убежден, что каждый раз, когда мы входили в комнату гостиницы, гигантские типы, Mossad (Вышибалы — прим. пер.), проверяли все вокруг. Но однажды, внезапно, из шкафа вылезли четыре девушки. Я пытался остановить вышибалу, потому что поклонницы просидели там четыре часа и только хотели сделать фотографию, поэтому они заслужили то, что хотели получить.
Коломбо еще один питомец Крис Морена. Но его история скороспелого ребенка началась задолго до того, как он сменил Мексику на Буенос-Айрес, чтобы поступить в школу звездочек („Chiquititas“, как вы понимаете): в 6 лет он сказал своему папе, что он хотел бы быть актером. И его отец — признанный артист театра в Мексике — но раньше он был адвокатом в Сан-Хуане до тех пор, пока не был вынужден покинуть родину — сказал ему „очень хорошо“, и стал его представителем. „Я ходил на кастинги в течение года, но безрезультатно“ — продолжает Коломбо –„Однажды я сказал: „Все, хватит. Если я не останусь в этом дерьме, я стану математиком“, потому что мне нравились математика. И, в конце концов, я остался в рекламе. Позже я перешел в теленовеллу, в которой также были задействованы Гаэль Гарсиа Берналь и Дьего Луна. Помниться, я хотел быть самым-самым и целыми днями боксировал грушу».

И так началась его чудесная карьера: Через семь лет с Крис, после передышки всего на полгода, Коломбо играет главную роль в спектакле и в одной из горячих звездных короткометражных лент канала Америка —«Двойная жизнь».
Журналист: Внезапно ты превратился в гиперсексуального мальчика: обнаженного в паре с Начей и в «Двойной жизни» тоже.
Коломбо: Да … я не знаю, как только начался этот год, сексуальность сама пришла ко мне свыше.
Журналист: Кроме того, твоя первая эротическая сцена в «Двойной жизни» была с Моникой Гонсага. Ты не думал: «Сейчас до меня дотрагиваются только ветеранши»?
Коломбо: Ха-ха-ха-ха-ха. Да все в порядке, поскольку я создаю инфантильный образ, я полагаю, что это производит более сильный эффект.
Журналист: Тебе страшно работать с Начей?
Коломбо: Ну да. Мне казалось, что я не смогу затмить Начу в сцене, потому что она сосредотачивает на себе много внимания, тогда режиссер сказал мне «Лови волну», и я стараюсь делать это.
Журналист: Она относится к тебе как мать?
Коломбо: Эта Нача…иногда как мать, иногда как персона, которую все знают. Иногда она бывает как маленькая девочка; когда мы впервые разделись, я подошел к ней и сказал: «Нача, я боюсь». И она, крутясь, вертясь и красясь, сказала мне: «Я тоже», с лицом девочки. Это успокоило меня.
Журналист: Ты видел фильм „Выпускник"?
Коломбо: Нет, я умираю от желания, но я боюсь копировать Хоффмана.
Журналист: Это совсем неплохо — копировать Дастина Хоффмана/
Коломбо: Вся суть в том, что нужно быть Дастином Хоффманом для того, чтобы не чувствовать, что ты копируешь Дастина Хоффмана.
Журналист: Тебе больше нравится обнажаться на сцене или на экране?
Коломбо: Не знаю, на самом деле я обычно хожу обнаженным в гримерке или по коридорам и считаю это нудизмом. В «Двойной жизни», когда мне не нужно переодеваться, хожу обнаженным или в боксерах …а, потому что у меня есть коллекция боксеров и мне нравится показывать их.
Журналист: То есть как это?
Коломбо: Ну, да, у меня есть коллекция из 103 боксеров с различными рисунками. Я не знаю, я должно быть одержимый.
Журналист: У твоей подруги есть любимые?
Коломбо: Нет, ей не нравятся с рисунками, предпочитает боксеры от Кельвина Кляйна. Я еще средненький «коллекционер»… Есть одни с Тигрой из Вини Пуха, с ними я не расстаюсь. Девушки — безумные фанатки: знайте, что в Коломбо больше нежного ребенка, чем латинского любовника. И трусы с рисунками — неоспоримое доказательство. Кроме того, он яростно борется с тем, чтобы разрушить этот миф: "Во мне нет ничего убийственного. Я пессимист. Если мне нравится кто-то, я могу проходить месяцы, не делая ничего. Внезапно меня осеняет, но всегда заканчивается тем, что я остаюсь в дураках“.
Журналист: И с твоей подругой было так же?
Коломбо: Я опоздал на пару месяцев.
Журналист: На пару?
Коломбо: На полгода. Она писала для «Erreway» что-то, а я узнал ее намного позже.
Журналист: Она ревнует из-за тех сцен, в которых ты снимаешься?
Коломбо: Нет, она ревнивая временами. Дело в том, что мне сложно быть в паре, и мне нравится быть одному. Кроме того, я еще не определился: мне нравится спать и есть, для этого я работаю, к тому же я хочу какое-то время пожить без проблем. Более того, в прошлом году я почти ничего не делал, и мои друзья говорили мне «Пора заняться чем-нибудь». Но я этого и хотел: не делать ничего. Я не знаю, почему люди изобретают вещи, чтобы что-то делать. В воскресенье, например, когда я бываю дома, появляются Сабина или Портишид, это тоже самое, что сходить на шок-терапию… и если ты не покончишь жизнь самоубийством, то на следующий день пожалеешь, что не сделал этого.
Все изложенные Коломбо принципы прерываются взрывом смеха. Он, кажется, хочет продолжить свою мысль, но не может, потому что его требует гримерша. И он идет, улыбающийся. Его походка восхитительна. Через несколько минут он появится на сцене, где сеньора, которая в два раза больше его по весу и почти в два раза по возрасту, будет шептать ему, почти плача: «Так бы и съела этого мальчугана».

Перевод Ponka
Источник: http://r-way.com.ru

Все фото Фели
Фото театральной постановки Выпускник